Дима захотел стать рэпером. Читать рэп и чтобы быть услышанным. Он по целым дням ходил, помимо занятий в универе, и бубнил что-то себе под нос. Его в капюшоне голова всегда была наполнена новыми мыслями, рифмованными фразами:
«Реализм… реализм…
Пессимизм… пессимизм…
Охота на лис…»
Здорово у него получалось. Ему очень нравилось. И он как-то открылся, прочёл рэп своей подруге Дашуле, а она сказала:
— Фу, ты с ума сошёл, что ли? А я всё думаю, чего ты там бормочешь, даже когда мы любовью занимаемся! Я думала, ты так кайфуешь, а ты…
https://www.aleksandr-tenenbaum.com/wp-content/uploads/2017/04/logo.png00Александр Тененбаумhttps://www.aleksandr-tenenbaum.com/wp-content/uploads/2017/04/logo.pngАлександр Тененбаум2019-12-23 14:28:122019-12-23 14:28:12РЭП ВО ВРЕМЯ ИНТИМА
В сарае быстро расплодились дикие кошки. Коровы уныло наблюдали, как кошачья мелюзга бегает по отвесным стенам, голодно мяукает и уже пытается пристраиваться к дающим жизнь нежным коровьим сосцам. А ведь они предназначены для доения в ведра!
Коровы ничего пока не могли поделать. Они и здесь были священными животными – в глубине души они чувствовали это, и им было грустно, что на их священные сосцы покушаются непонятно откуда вылезшие злобные и, кажется, опасные побирушки.
И вот одна из коров, самая умная и опытная, по кличке Надежда, стала своим заунывно-печальным голосом звать хозяина сарая на помощь. Того самого, который иногда, когда кошар становилось слишком много – она вдруг вспомнила – топил их в глухой зелёной бочке за углом. Не щадя ни женщин, ни детей.
«Кошки, — объяснила Надька другим коровам, — нужны ему, чтобы мыши боялись». Хозяина звали Васей, и у него по слухам было ещё ружьё в доме. Из него он стрелял диких собак, что зимой пытались резать кур в курятнике.
Семья микробов пряталась за диваном. Там было темно, и не проникал кастрированный местный кот Яша. Он-то их видел и пытался лизать. «Странно, как он видит? – думала младшая дочка Амфибия. – А, может быть, мы всё же не микробы, а кто побольше, просто папка скрывает правду?»
«Нет, мы микробы – не сомневайся, — успокоил любознательную Амфибию стареющий мудрый отец семейства Густаво, он носил окладистую бороду и слыл в квартире среди других микробов философом. – Истина в том, что кот Яша – некоторым образом экстрасенс и он нас, невидимых, видит. Видеть невидимое он стал после страшного в его жизни стресса, когда был немилосердно кастрирован. Не переживай, Амфибия, он уже забыл про боль и ничего не чувствует…»
Густаво был прав во всём, но только вот в чём ошибался: кот Яша всё-таки иногда вспоминал, чего лишился, и по ночам, когда его никто не видел, запрыгивал на окно и в лунном свете печально лизал себе между ног, пуская скупую предательницу-слезу.
Мыши отчаянно нюхали воздух: где-то поблизости чувствовались коты. Прыг-прыг-прыг – мышиная семья быстро-быстро перебегала сельскую дорогу. Сзади всех не успевал младший мышонок Аркадий, которого начитанный отец назвал в честь любимого писателя Аркадий Гайдара. В прошлом жилище, с боку поленницы, где они пережили зиму, лежала его книга «Судьба барабанщика», из неё иногда хозяин дома и прилегающего сарая Вася вырывал страницы для растопки бани.
Мышиный отец прочёл книгу от корки до корки много раз и всё удивлялся, как так можно просто и весело писать, не смотря на то, что описывался жёсткий социальный реализм!
Синица заглянула в окно и своим шпионским взглядом выискивала припасы на балконе. Ей мешало стекло.
Мальчик Ваня подумал: «Какая красивая синичка, и какая голодная!». Их взгляды встретились. «Да, — читалось в умных бусинках-глазках птички, — жрать хочу. Ты бы, Ваня, хлебнул с моё. Сидишь там в тепле».
Холодно осенью и голодно. Ваня пожалел синичку и принёс ей кусочек сала. Но та уже улетела. Тогда жалостливый мальчик перевязал, как советовала их учительница, сало ниточкой и вывесил за балкон. Птичка прилетит и поест.
А вечером усталый отец, хлебая горячие щи, решил закусить рюмочку сальцем, но не нашёл его в холодильнике. «Где моё сало?!» – орал отец на всю квартиру, а Ваня спрятался под кроватью и дрожал там до того времени, пока батя не успокоился. Потом Ваня вылез и со слезами на глазах рассказал маме о синице. Мама его поняла и погладила по голове.
Чтобы не провалить «ёлки», дед мороз Анатольич закодировался. Его подруга по выездам снегурка Верка уже с утра начала получать от него; Анатольич сатанился, трубы его горели, такого злого деда мороза дети ещё не встречали. Всё для дедушки было не то. Бесы в его душе лезли наружу…
Мы, из второй младшей группы «Солнечные зайчики», своими глазами видели, как дед мороз, которого мы так долго звали, выбежал из припаркованной снегурочкой машины, и, прежде чем, поспешить к нам, быстрыми шагами направился к вылепленному дворником Трофимычем снеговику, и дальше он избил снеговика, размозжил ему голову, уцелел только нижний ком.
И ещё дедушко бегал за снегурочкой с морковкой в руках, а та визжала на весь детский сад: «Не надо, не надо, я не хочу!».
Человеческий палец потёр человеческую горбинку человеческого носа, а потом потянулся к уху. Ухо тоже было человеческое, в нём палец углубился насколько смог и попытался почесать как можно глубже, но удовлетворение не пришло: чесалось где-то на самом дне уха.
В этот момент в офис забежал директор и закричал самым настоящим нечеловеческим голосом: «Признавайтесь, твари, кто нажаловался на меня в центральный офис?! Всех премии лишу…». И не одно человеческое сердце, а все пятнадцать сердец присутствующих менеджеров застучались от страха сильнее, чем вы себе можете даже представить. А в особенности же дрожал зад того самого тела, у которого человеческий палец только что потёр горбинку человеческого носа!
Жабы квакали грустно, на болоте наступал вечер. Иван-царевич шёл себе, шёл, и заблудился совсем. Сел на пенёк, окручинился малясь. Подскакала к нему жаба, смотрит на него грустными девичьими глазами.
— Что ты смотришь на меня? – говорит ей царевич, а он сильно проголодался к тому времени. Девушка-жаба промолчала и прыгнула ему на сапог. Что-то совсем противно стало Ивану. Он взял жабу за лапку, связал животное. Потом развёл костёр и поставил кипятить походную кастрюлю на огонь. Воду пришлось налить болотную.
Жабка очень опечалилась, она поняла, к чему ведёт молодец. И явно не к свадьбе. Иван-царевич решил сварить жабий суп.
Но жаба-то была волшебная естественно. Она размотала верёвки, освободила лапки и говорит царевичу человеческим, причём девушкиным голосом, правда немного с хрипотцой:
— За то, что ты не женился на мне, не разглядел во мне женщину, я превращу тебя в коня.
Так и сделала опечаленная жаба. Вывод: никогда не спорь с женщиной, а стремись на ней жениться.
https://www.aleksandr-tenenbaum.com/wp-content/uploads/2017/04/logo.png00Александр Тененбаумhttps://www.aleksandr-tenenbaum.com/wp-content/uploads/2017/04/logo.pngАлександр Тененбаум2019-12-23 14:10:592019-12-23 14:10:59Сказ о том, как царевич конем стал
В лесу было тихо, и даже дятлы не стучали. Сосняк дремал, верхушки колыхались стоя. Человек в возрасте медленно шёл по лыжне, видимо, специально ломая её, хотя рядом проходила нормальная протоптанная дорога. Чувствовалось, что он устал, в лице читались боль и смятение.
— Эй ты, идиотина! – крикнул ему сзади лыжник в спортивном костюме, в бороде и шапочке с бумбончиком. Ему было лет семьдесят, не меньше, но дух он сохранил бодрый и тело натренированным. – Зачем лыжню портишь? Идти больше негде?
Но уставший человек словно бы его не слышал и шёл дальше, проваливаясь в снегу, с упорством альпиниста-первопроходца. Ему, кстати, тоже было не меньше семидесяти, а, может быть, даже и поболе. Тогда лыжник кинул в него лыжной палкой, и та ударила нарушителю в спину.
— Ай! – закричал уставший. Он выгнулся спиной и обернулся. Оскал боли и отчаяния озарился на его искривлённом от боли и отчаяния лице. Мужчина схватил палку и побежал на лыжника. У него не получилось воткнуть в него палку, она была отброшена в сугроб, а старики сцепились как хищные динозавры.
Драка была поистине ужасающа. И вот их окружили другие лыжники, послышался крик женщины, и белка нервно свалилась с сосны. Старики возились в снегу, снег стал красным, наступал вечер, горизонт с мрачным бордовым цветом кипящего борща утопил в себе солнце. В воздухе уже чувствовалось приближение весны.
В городе в магазинах исчезла гречневая крупа. Взяла – и исчезла. А всё потому, что кто-то пустил слух, что цены скоро подскочут и жрать будет не на что купить. Удар пришёлся по гречке, так в народе любимой.
После двух дней пьянства приятели Аркадий и Борис вышли призрачными тенями из борисовой квартиры и пошли за добавкой. Их как бы не было в тот момент, когда они шли, их не существовало: они рассекали воздух тонкими субстанциями, глаза их не видели мира, мир сплющился в разбухших веках, потонул, заспиртовался.
Они пришли в магазин, долго стояли в винно-водочном отделе. Думали. Борис шатнулся, но его удержал Аркадий. В их тандеме Аркадий и на работе был «на подхвате», и в жизни. Взяли бутылку, купили её, пошли обратно домой. Дома расселись по своим насиженным табуретам, на столе стояла пара запачканных в вонючей рыбе граненых стаканов, тут же валялись окаменевшие куски былой закуски, ещё что-то.
Выпили по стакану и бутылка кончилась. Закурили сигареты, задымили, каждый сидел «ногу на ногу» и о чем-то тупо думал. А, может, и не думал, а просто так сидел, тяжелел, хмелел, дурел…
А гречка снова как-то незаметно появилась на прилавках. Истерия прошла, люди успокоились, но всё-таки, то тут, то там иногда слышались разговоры по углам: «Говорят, после Нового года проезд подорожает!». Старики тяжело вздыхали и переворачивались на другой бок в своих постелях, молодёжь надменно курила и поплевывала во дворах, а в квартире Аркадий и Борис вечно спали, сидя за столом.
