МИНИАТЮРЫ

Дракон в наших краях

Дракон прилетел неожиданно. Он был похож на китайского, как на флагах, но потом мы узнали, что дракоша был наполовину немцем, а наполовину — венгр. Странное совпадение, подумали мы, и оказались правы, потому что Ян-рыжеус тоже оказался венгерских кровей, чем немало смутил прилетевшее животное.

Вскоре у них завязался разговор. Мы окружили общающихся тесным кругом и внимательно следили за градом венгерских слов, которым осыпал Яна чужеземный дракон. Ну, вот не выдержала и вмешалась Марина Анатольевна, самая старшая из нас, детей. Точнее, она была у нас воспитательницей.

Выяснилось, что она некоторым образом тоже имеет, хоть и косвенное, но отношение к драконам: она сообщила нам, что умеет их доить, как коров. Да-да, существа из семейства драконьих любят попастись на молочных лугах, и лишь немногие из них нападают на людей. Поэтому уже как четыре миллиона лет введён так называемый Драконий кодекс чести, который гласит, что кушать нужно только разнотравье, а суп можно варить из коры дерев.

Услышав речи Марины Анатольевны, дракон сообщил, что он на самом деле девочка и любезно дал (дала) себя подоить. Марина Анатольевна легко справилась с поставленной задачей (так как была родом из сельской местности, где только безрукий не умеет это делать), — в итоге она поставила перед нами вкусно пахнущий жбан с драконьем молоком.

Мы пили этот чудный продукт, а я боялся, что с нами потом произойдут чудеса. Например, я научусь летать, а Ян-рыжеус начнёт извергать лаву.

16.02.2014

Ян-рыжеус и его пассия

Ещё пример. Ян. Кто он такой и с каких гор к нам скатился? Ян был не наших кровей, об его происхождении не мог говорить и он сам, тем паче окружающие, но именно окружающие решили для себя, что он из пруссаков.

За глаза его стали называть немцем, но мы-то, его ближнее окружение, знали, что он родился в Венгрии, в местечке Хайдусобосло. Иногда Ян указывал своё место рождения глухую деревушку близи Мошонмадьяровара, но это звучало крайне неправдоподобно.

Когда мы закончили ходить в детский сад и поступили экспромтом в университет, Ян (или Янко, как мы его ласково называли) был лучшим из нас: он успешно изъяснялся на четырнадцати языках, включая китайский и большеземельский говор тундрового наречия.

Женщины всегда были от него в восторге, они ходили за ним по пятам и ждали, что однажды он выберет кого-то из них. И вы знаете – он выбирал. Это был ещё тот выбиральщик! Сначала он дружил с Катей, потом через семь месяцев с Пашей (Паша – это девушка, взрослое имя её не Павлик, а Прасковья), спустя пять лет он явился к своим родителям с невестой из Бразилии – Виолой Хадченсон ла Сика.

Его ещё не старый родитель Яков строго посмотрел на сына и красноречиво промолчал. Мысленно он был против скоропостижной свадьбы, а матушка Ирина Беньяминовна (урождённая Беккер) в слезах кинулась в свои палаты оплакивать сына, который так рано решился на такой поступок. Парняге ведь было всего тридцать лет, а по традициям древних венгерских кланов Ян мог жениться не раньше пятидесяти лет, когда его созревание как мужчины войдёт в окончательную фазу.

Но Ян-рыжеус сообщил, что решение своё менять не намерен, к тому же Виола уже ждёт тройню и скоро они собираются укатить на ПМЖ в не то в Буэнос-Айрес, не то в Рио-де-Жанейро.

16.02.2014

Богатство жизни

Богатство жизни заключается не токмо в формах страстных упитанных женщин, но и в природе – в силе природы, а именно: в деревьях, в лесах, в лугах, где – то тут, то там раскидано Создателем разнотравье, а в траве в свою очередь мы находим перепелов, грачей и мелких насекомых. Хорошо ж!

И хорошо жить, такому богатому, в России. Здесь красивы и женщины и природа. Женщины умеют вкусно готовить, а именно: варить славно щец, жарить кур, делать летом окрошку, месить тесто и вылепливать из него всё, что им только в голову придёт. Они – не чета узколобым европейцам, тем паче – американским женщинам. Европейцам проще жрать фастфуды и переслащённые пирожные, а в Америке из кактусов делают водку, тем, кажется, и живы ещё.

Конечно, лучше кушать манты и макать их в русскую ядреную горчицу или майонез 67 процентной жирности, чем давиться вареным кактусом и плакать от протыкания языка колючками. А по поводу природы и говорить не приходится, а все ж скажу, а именно: что может быть лучше русского луга, поющего ветром?.. Бежишь по нему, молодой, лихой, неженатый, орешь как дурак и тебе хорошо! Вот оно – богатство жизни нашей.

12.12.14

Страна контрастов

Хью вышел на балкон. Во рту у него был кусок размахренной сигареты без фильтра, пальцы у Хью вечно желтого прокуренного цвета, но женщины его все равно любят, подлеца. Он ведь всегда не промах. Вечно околачивается в портах и в гавани знает всех – и все знают Хью.

Хью любит собак, у него есть любимица овчарка Матильда, она вечно за ним таскается по портам и гаваням. Поэтому сам Хью вечно излеплен свалявшимися грязной собачьей шерстью и какашками. Ну, вот он такой человек – что ж тут поделаешь! Имеет собственный стиль жизни и умудряется даже не работать, но вечно при деле, все рады подкинуть ему на стаканчик пару пенсов. И от женщин отбоя нет – от вечных портовых девок в красных юбках с грязными засаленными оборками.

Италия – страна контрастов. Там ты можешь встретить и чудные оливковые деревья прямо на улице, в полях – хранящие в спасительных плодах экстаз виноградники, сказочные карточные домики-кафешки, где досиживают свой век почтенные старики в соломенных хрустящих шляпах, — но также и грязных генуэзских контрабандистов, продажную любовь и брутальных мужчин-неополетанцев с примесью турецкой крови.

09.12.14

Ничего такого мы не решили

Мы договорились встретиться на стадионе и потренироваться. Минька, Оська и Варька, включая меня, не то чтобы очень любили спорт и спортивную жизнь, — мы больше любили похвастаться возможностями своих тел и мыслей. Например, как-то Оська залез на высокий забор и бесстрашно пел гимн второго Интернационала на глазах иностранных прохожих и просто местных жителей.

Потом ещё была ситуация, когда Минька сел на шпагат и не смог выйти из него… А так в общем-то вспомнить сейчас нечего – если только количество выпитого лимонада отечественного производства.

И вот теперь мы все собрались на стадионе: Минька, Оська, Варька и я, Варфоломей Игоревич – наш общий тренер по бальным танцам. Да, забыл сказать: познакомились мы на курсах по бальным танцам, которые я веду; я этим занимаюсь, дабы хоть как-то свести концы с концами в этой убогой действительности.

Минька активно разминал икры ног, Оська молился перед тяжёлым испытанием, а Варька просто уныло молчал. Варька – это мужчина лет тридцати девяти с проплешиной на узком черепе. Его тоже зовут Варфоломей, как и меня, а так сокращённо – Варька. И чтобы отличаться от него, меня называют Варфоломеем Игоревичем.

Мы долго дискутировали, как нам поступить, чем заняться – сначала побегать, или лучше покачать пресс и икроножный голеностоп. Бездарно покрапывал дождь, варькина лысина чувствовала озноб, он проявлялся на лице смятением и тревожными мыслями в бегающих маленьких глазках, от природы вросшихся глубоко в основание носа.

В итоге мы ничего такого не решили, а просто сели в мимо проходящий автобус за номером 75 и поехали на квартиру к Миньке допивать вчерашний лимонад.

10.02.2014

ПРИПАДОШНЫЕ И НЕМОШНЫЕ

В каком году это было – не знаю, да и знать не хочу. Деревня наша, как помнится, разваливалась на глазах, молодёжь вся повыехала на заработки, и зверьё уже ощетинилось в ближних лесах, с надеждой высматривая в округе не только обленившегося зайца, но от старости заснувшегося старца, копающего свой огород.

Мне тогда было под восемьдесят, я носил окладистую бороду до плеч, тёр на тёрке морковку и молился на ночь. Звали меня Василием, жена давно ушла к молодому Игнатьеву, согрешила с ним, и уехала жить в город. Хорошо, что хоть детей к тому времени мы не нажили.

Прошло время, и в деревне осталось только трое: юродивый припадошный Максим, я и старец Макакий. Максиму было за тридцать, преимущественно постоянно он ползал на четвереньках, орал в голос псалмы и ел траву.

Старец же был настолько стар, что тело его иссохлось и одряблые члены свисали то тут, то там; ходил он пошатываясь, не мог закрыть рот, и я боялся, что однажды его унесёт ветром в какие-нибудь неизвестные края, где он умрёт на чужбине, тоскуя и плача, страдая и матерясь.

— Максимка, — часто обращался я к юродивому, — встань с колен и пойди, вспаши землю – хлеб посеем. Силища-то в тебе богатырская!
— Сила моя в правде, а правды на земле нет, посему я таскаюсь по панцирю ея, ползая и скуля как червь немощный! – обычно восклицал Максим, творя в воздухе крестное знамение.

— Ладно, гад, пойду морковь потру, – говорил я и уходил тереть. Должен же я был хоть что-нибудь есть, паки не издохнуть как пёс. Чем питался старец Макакий до сих пор остаётся неизвестным.

МУСЬЁ

Мусьё был хоть и дико пьян и не слишком зол, однако сумел-таки продырявить бутылку шампанского с десяти шагов.

Наш ротный, капитан Беложоповский, громко хохотнул и, не целясь, прострелил француза с трёх…

ТАЙНА СМЕРТИ КАВАЛЕРГАРДА ОСИПОВА

— Задумайтесь, господа! — важно произнёс кавалергард Осипов и отпил шампанского из оленьего рога, после того, как рассказал нам свою очередную поучительную историю. В тот вечер, насколько я припоминаю, мы все страшно упились и поэтому, мало кто задумывался о происходящем.

А на утро мы не досчитались двенадцать ящиков шампани, тридцать ящиков Шабли, двух кадетов и вдобавок нашли кавалергарда Осипова с простреленной в висок головой. В правой своей руке он держал трофейный мушкет, отнятый им ещё в битве при Бородино у одного пьяного француза, и которым он всегда гордился и лишь издали показывал своим друзьям, то есть нам, боясь, что мы, молодые и неопытные, случайно поцарапаем позолоченную рукоять при стрельбе по французам и другим немцам.

То, что мы не досчитались спиртного и дурацких кадетов – это ещё можно было понять, но мы никак не могли взять в толк, отчего же сей доблестный кавалергард, к тому же мудрый философ и по слухам страстный любовник, вдруг застрелился во цвете лет? Может, с женой поругался?..

Опохмелившись отнятой в полях у какого-то крестьянина водкой, мы пошли с повинной к государю, за что он нас и арестовал, упрятав в эту отвратительную и вонючую тюрьму с крысами и перебойным питанием, откуда я, ваш милостивый и покорный (или покойный?) слуга, и пишу.

ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ЗАДНИЦА

В деревне закрылся последний и единственный магазин. Деревня потихоньку вымирала. И только старый Фёдырыч не собирался никуда переезжать. Да и некуда. Каждый день он ходил пешком, чтобы не тратить денег на автобус, в город. В магазин, за продуктами. Туда и обратно – где-то километров пятнадцать.

Обычно возвращался к закату, злой-презлой, уставший. Заходил к соседке Клавдии Николавне, садился на табурет в кухне и тяжело дышал. Николавна вязала носок и поглядывала через толстые столетние очки то на носок, то на Фёдырыча.

— Устал, что ль? – больше от скуки спрашивала она.
— Конечно, устал, — сердито, сощурив слезливые стариковские глаза, бросал он ей. Фёдырыч Клавдию считал конченой дурой, но общаться было особо не с кем. – Вот, рыс купил, — указывал на выцветшую столетнюю авоську, из которой помимо прочего торчала пачка риса.

— И охота тебе каждый день шляться? Раз в неделю можно и на автобусе, в канфорте.
— Конечно, не охота, а что, у меня деньги лишние? – злился ещё больше Фёдырыч.
— Пенсия, чай, больше моей, — хихикала над старым Клавдия Николавна.
— Ох устал, ох помру, наверно сегодня, — стонал дед. – Туда-сюда – пятнадцать километров. Всю сраку стёр.

ВЕЛИКАЯ ТАРАКАНЬЯ МИССИЯ

Им приходилось сложно. Миграция проходила ночью и тайком. Тараканье дела такие. Они понимали, что родились на земле мучениками. Они творили добрые дела: пожирали гниющие остатки пищи богов, а боги их давили тапком. И каждый размазанный мученик умирал не зря.

— Пап, — тихо спросили недавно родившаяся девочка-тараканчик у хмурого с длинными мудрыми усами отца. В ночи на кухне все их сородичи неслышно что-нибудь уплетали. – Это нечестно, что мы страдаем. Нас, чистильщиков, за то, что мы творим добро, ненавидят и хулят.
— Откуда ты таких слов нахваталась, дочь, — пошевелил мудрыми усами вожак-таракан. – Это дед объяснил?

— Да, деда Коля.
— Слово ведь какое нашёл: «хулят». – Вожак осмотрел своё стадо на столе. Беззубый дед рассасывал засохшую хлебную крошку и одновременно дремал. – Ты чего девчонке по ушам ездишь, старый? – крикнул он ему. – Теперь переживать будет. За справедливость стоять.

— Нет, а правда, почему так? – снова спросила тоненьким голосочком доча.
— Это у нас миссия такая, — просто ответил мудроусый вожак. – Считай, что мы – супергерои.
— Ого! – понравилось девочке-тараканчику.
— А теперь иди, полакомись вон теми пирожками, которые тупоголовая хозяйка забыла и оставила на подоконнике. – На подоконнике действительно стояла красивая большая тарелка, укрытая полотенцем.

— Но… но это же не объедки! – прямо напугалась дочка. – Какие же мы супергерои тогда? У нас другая миссия.
— Это холодная месть за ошибку, — улыбнулся отец. – Всё равно нас всех размажут рано или поздно. – Иди, ешь. – И погладил ребёнка по голове.